Оружия

      любимейшего

                 род,

готовая

       рвануться в гике,

застыла

       кавалерия острот,

поднявши рифм

             отточенные пики.

И все

     поверх зубов вооруженные войска,

что двадцать лет в победах

                          пролетали,

до самого

         последнего листка

я отдаю тебе,

            планеты пролетарий.

Рабочего

        громады класса враг -

он враг и мой,

             отъявленный и давний.

Велели нам

          идти

              под красный флаг

года труда

          и дни недоеданий.

Мы открывали

            Маркса

                  каждый том,

как в доме

          собственном

                     мы открываем ставни

но и без чтения

               мы разбирались в том,

в каком идти,

            в каком сражаться стане.

Мы

  диалектику

            учили не по Гегелю.

Бряцанием боев

              она врывалась в стих,

когда

     под пулями

               от нас буржуи бегали,

как мы

      когда-то

              бегали от них.

Пускай

      за гениями

                безутешною вдовой

плетется слава

              в похоронном марше -

умри, мой стих,

              умри, как рядовой,

как безымянные

              на штурмах мерли наши!

Мне наплевать

             на бронзы многопудье,

мне наплевать

             на мраморную слизь.

Сочтемся славою -

                  ведь мы свои же люди, -

пускай нам

          общим памятником будет

Построенный

           в боях

                 социализм.

Потомки,

       словарей проверьте поплавки:

из Леты

       выплывут

               остатки слов таких,

как "проституция",

                 "туберкулез",

                             "блокада".

Для вас,

       которые

              здоровы и ловки,

поэт

    вылизывал

             чахоткины плевки

шершавым языком плаката.

С хвостом годов

               я становлюсь подобием

чудовищ

       ископаемо-хвостатых.

Товарищ жизнь,

             давай быстрей протопаем,

протопаем

         по пятилетке