взвешивая их,

             одно хочу лишь,-

чтобы стали

           всех

               моих

                   стихов слова

полновесными,

            как слово "чуешь".

Трудно

      людей

           в одно истолочь,

собой

     кичись не очень.

Знаем ли мы украинскую ночь?

Нет,

    мы не знаем украинской ночи.

1926

ОКТЯБРЬ

         1917 - 1926

Если

    стих

        сердечный раж,

если

    в сердце

            задор смолк,

голосами его будоражь

комсомольцев

            и комсомолок.

Дней шоферы

           и кучера

гонят

     пулей

          время свое,

а как будто

           лишь вчера

были

    бури

        этих боев.

В шинелях,

          в поддевках идут...

Весть:

     "Победа!"

              За  Смольный порог.

Там Ильич и речь,

                 а тут

пулеметный говорок.

Мир

   другими людьми оброс;

пионеры

       лет десяти

задают про Октябрь вопрос,

как про дело

            глубоких седин.

Стихотворения 1927 года

СТАБИЛИЗАЦИЯ  БЫТА

После боев

         и голодных пыток

отрос на животике солидный жирок.

Жирок  заливает щелочки быта

и застывает,

           тих и широк.

Люблю  Кузнецкий

                 (простите грешного!),

потом Петровку,

               потом Столешников;

по ним

      в году

            раз сто или двести я

хожу из "Известий"

                  и в "Известия".

С восторга бросив подсолнухи лузгать,

восторженно подняв бровки,

читает работница:

                "Готовые блузки.

Последний крик Петровки".

Не зря и Кузнецкий похож на зарю,-

прижав к замерзшей витрине ноздрю,

две дамы расплылись в стончике:

"Ах, какие фестончики!"

А  рядом,

        учли обывателью натуру,-

портрет

       кого-то безусого;

отбирайте гения

               для любого гарнитура,-

все

   от Казина до Брюсова.

В магазинах -

              ноты для широких масс.

Пойте, рабочие и крестьяне,

последний

         сердцещипательный романс

"А сердце-то в партию тянет!" '