как расплавленное лето,

разворачивался

              и входил

                      товарищ "Теодор

Нетте".

Это - он.

         Я узнаю его.

В блюдечках - очках спасательных кругов.

- Здравствуй, Нетте!

                    Как я рад, что ты живой

дымной жизнью труб,

                   канатов

                          и крюков.

Подойди сюда!

             Тебе не мелко?

От Батума,

          чай, котлами покипел...

Помнишь, Нетте,-

                в бытность человеком

ты пивал чаи

            со мною в дипкупе?

Медлил ты.

          Захрапывали сони.

Глаз

    кося

        в печати сургуча,

напролет

        болтал о Ромке Якобсоне

и смешно потел,

               стихи уча.

Засыпал к утру.

               Курок

                    аж палец свел...

Суньтеся -

          кому охота!

Думал ли,

         что через год всего

встречусь я

           с тобою -

                     с пароходом.

За кормой лунища.

                 Ну и здорово!

Залегла,

        просторы надвое порвав.

Будто навек

           за собой

                   из битвы коридоровой

тянешь след героя,

                  светел и кровав.

В коммунизм из книжки

                     верят средне.

"Мало ли,

         что можно

                  в книжке намолоть!"

А такое -

         оживит внезапно "бредни"

и покажет

         коммунизма

                   естество и плоть.

Мы живем,

         зажатые

                железной клятвой.

За нее -

        на крест,

                 и пулею чешите:

это -

     чтобы в мире

                 без России,

                            без Латвии,

жить единым

           человечьим общежитьем.

В наших жилах -

               кровь, а не водица.

Мы идем

       сквозь револьверный лай,

чтобы,

      умирая,

             воплотиться

в пароходы,

           в строчки

                    и в другие долгие дела.

Мне бы жить и жить,

                   сквозь годы мчась.

Но в конце хочу -

                 других желаний нету -

встретить я хочу