прежде всего Русской православной церкви". (Ваксберг).

"Лиля Юрьевна письменно призналась Маяковскому, что не испытывает больше

прежних чувств к нему…" (Михайлов).

Роман же Лили с Краснощековым прервался печальным образом: он, само собой,

растратил крупные суммы государственных средств, вместе со своим братом

Яковом устраивал совершенно дикие кутежи. В обвинительном заключении о

"деятельности" братьев Краснощековых говорилось, что они "заказывали своим

женам каракулевые и хорьковые шубы…" Но в это время жена Краснощекова

находилась в Америке и на роль жены тогда могла претендовать только Лиля.

"Но ее имя…в судебных документах не упоминается. Компетентные органы

щадили Лилю уже тогда". (Ваксберг).

Краснощекова освободили "по состоянию здоровья", но "вся Москва" "ломилась

на премьеру спектакля", где Лиля Брик была выведена как Рита Керн, которая

соблазнила директора банка и была представлена автором пьесы как исчадие

зла.

Состоянию дел в "семье" был несколько позже посвящен памфлет, написанный

первым французским послом в советской России Полем Мораном "Я жгу Москву".

"Позднейшие исследователи…объясняют антисемитскую направленность новеллы

поразившим Морана обилием евреев среди советской верхушки…" (Ваксберг).

Здесь Лиля была выведена как Василиса Абрамовна, а Осип, объединенный с

Краснощековым, стал называться Бена Мойшевич.

Поездка Лили Брик в Англию и Германию была отложена до осени, а в это

время в "салоне" Бриков появился новый человек, которого они ласково

называли "Яня" – Агранов, подлинное имя которого было Яков Саулович

Сорендзон, в то время следователь ВЧК. Жена Агранова впоследствии

написала, что муж в то время возглавлял отдел, занимающийся надзором за

интеллигенцией.

"При Дзержинском состоял… кровавейший следователь ВЧК Яков Агранов,

эпилептик с бабьим лицом…",– так характеризовал Роман Гуль