у него  бонапартьи и цвета

защитного  френч. Слова и слова.  Огнесловая лава. Болтает

сорокой радостной. Он сам

опьянен  своею славой пьяней,

чем сорокаградусной. Слушайте,  пока не устанете, как щебечет  иной адъютантик: "Такие случаи были он едет

в автомобиле. Узнавши,

кто  и который, толпа

распрягла моторы! Взамен

лошадиной силы сама

на руках носила!" В аплодисментном  плеске премьер

проплывет  над Невским. и дамы,

и дети-пузанчики кидают

цветы и розанчики. Если ж

с безработы  загрустится, сам

себя

уверенно и быстро назначает

то военным,  то юстиции, то каким-нибудь  еще  министром. И вновь

возвращается,  сказанув, ворочать дела  и вертеть казну. Подмахивает подписи  достойно  и старательно. "Аграрные?  Беспорядки?

Ряд? Пошлите,

этот,

как его,

карательный отряд! Ленин?

Большевики?

Арестуйте и выловите! Что?

Не дают?

Не слышу без очков. Кстати...

об его превосходительстве...

Корнилове... Нельзя ли

сговориться

сюда

казачков?!. Их величество?

Знаю.

Ну да!.. И руку жал.

Какая ерунда! Императора?

На воду?

И черную корку? При чем тут Совет?

Приказываю

туда, в Лондон,

к королю Георгу". Пришит к истории,

пронумерован

и скреплен, и его

рисуют

и Бродский и Репин.

4

Петербургские окна.

Синё и темно. Город

сном

и покоем скован. НО не спит

мадам Кускова. Любовь

и страсть вернулись к старушке. Кровать

и мечты

розоватит восток. Ее  волос

пожелтелые стружки причудливо

склеил

слезливый восторг. С чего это

девушка

сохнет и вянет? Молчит...

но чувство,

видать, велико. Ее  утешает

усатая няня, видавшая виды,

Пе Эн Милюков. "Не спится, няня...

Здесь так душно... Открой окно

да сядь ко мне". - Кускова,

что с тобой?

"Мне скушно... Поговорим о старине".

- О чем, Кускова?

Я,

бывало, хранила

в памяти

немало старинных былей,

небылиц и про царей

и про цариц. И я б,

с моим умишком хилым,короновала б

Михаила. чем брать

династию

чужую... Да ты

не слушаешь меня?!"Ах, няня, няня,

я тоскую. Мне тошно, милая моя. Я плакать,