Главная

О проекте

Форум

Ссылки

Гостевая

Владимир Маяковский.

Юрий Анненков

Маяковский принадлежал к группе футуристов. Она была многочисленна: Бурлюк, Крученых, Северянин, Олимпов, Хлебников, Зданевич (переименовавший себя в эмиграции в Ильязда), Каменский, Маяковский... Несколько позже к ним примкнули Асеев и Пастернак. Наиболее глубоким был Хлебников, наиболее последовательным, ортодоксальным - Крученых, наиболее патетическим - Пастернак, наиболее сильным и человеческим - Маяковский.

Он был огромного роста, мускулист и широкоплеч. Волосы он то состригал наголо, то отращивал до такой степени, что они не слушались уже ни гребенки, ни щетки и упрямо таращились в беспорядке - сегодня в одном направлении, завтра - в другом. Тонкие брови лежали над самыми глазами, придавая им злобный оттенок. Нижняя челусть плотоядно выдавалась вперед. Гордый своей внешностью, он писал:
   Иду - красивый,
   Двадцатидвухлетний.
("Облако в штанах", 1915 г.)

Маяковский сознательно совершенствовал топорность своих жестов, громоздкость походки, презрительность и сухость складок у губ. К этому выражению недружелюбности он любил прибавлять надменные, колкие вспышки глаз, и это проявлялось особенно сильно, когда он, с самодовольным видом, подымался на эстраду для чтения (редкого по отточенности ритмов) своих стихов или для произнесения речей, всегда настолько вызывающих, что они непременно сопровождались шумными протестами и восторженными возгласами публики.

Эльза Триоле справедливо рассказывала, что Маяковский, вместо того, чтобы входить с людьми в деловые отношения, предпочитал играть с ними: "прежде всего - в карты, потом - на бильярде, потом - во что угодно, в тут же изобретенные игры. Преимущественно - на деньги, но также - ради фантастических выдумок".
Я играл с ним "на деньги": пятьдесят копеек партия. Однажды, летом 1914, незадолго до объявления войны, Маяковский проиграл мне несколько партий подряд. Он был азартен и начинал горячиться. Он играл лучше меня, но я знал все неровности нашей площадки и поэтому бил шары наверняка. Проиграв три рубля, Маяковский отбросил молоток и предложил мне возобновить игру ночью.
  - На 5 целковых, - добавил он.
  - Почему ночью? - спросил я.
  - Я научу тебя играть в темноте, ответил Маяковский, - айда?
  - Айда!
Ночью , белой, полусветлой финской ночью, мы снова пришли на площадку. С нами был наш общий друг Хлебников. Сидя на скамье и зажав руки между коленями, Хлебников молча следил за нашей игрой, потом встал, прислонился к березе и, стоя, заснул, негромко похрапывая. Маяковский играл с необычайной для него осторожностью, но предательские бугорки и ямки, знакомые мне наизусть, помешали ему т на этот раз выиграть. Но я положил в карман только четыре "целковых" и 15 копеек: в кошельке у Маяковского осталось денег ровно на железнодорожный билет до Петербурга.

С деньгами у Маяковского всегда происходили неувязки, несмотря на очень стройную концепцию денежного обращения. Еще до революции мы столкнулись с ним как-то на Надеждинской улице. Маяковский вышел от зубного врача и с гордостью показал мне искусственный зуб.
  - Сколько стоило? - полюбопытствовал я.
  - Поэты тянут авансы в издательствах, но не платят дантистам. Дантисты должны смотреть на нас собачьими глазами и получать гонорар нашими автографами, - улыбнувшись, ответил Маяковский.

<1>_ 2_ 3_ 4_ 5