Их

на приманку академического пайка

заманивали,

ждали, не спустятся пока.

Поэты бросались, камнем пав, -

в работу их,

перья рифм ощипав!

1550 В "Полное собрание сочинений",

как в норки,

классики забились.

Но жалости нет!

Напрасно

их

наседкой

Горький

прикрыл,

распустив изношенный авторитет.

1560 Фермами ног отмахивая мили,

кранами рук расчищая пути,

футуристы

прошлое разгромили,

пустив по ветру культуришки конфетти.

Стенкой в стенку,

валяясь в п_ы_ли,

билась с адмиралтейством

Лувра труха,

пока

1570      у адмиралтейства

на штыке-шпиле

не повисли Лувра картинные потроха.

Последняя схватка.

Сам Вильсон.

И в ужасе видят вильсонцы -

испепелен он,

задом придавить пытавшийся солнце.

Кто вспомнит безвестных главковерхов имя,

победы громоздивших одна на одну?!

1580 Загрохотав в международной Цусиме,

эскадра старья пошла ко дну.

Фабриками попирая прошедшего труп,

будущее загорланило триллионом труб:

"Авелем называйте нас

или Каином,

разница какая нам!

Будущее наступило!

Будущее победитель!

Эй, века,

на поклон идите!"

1590 Горизонт перед солнцем расступился злюч.

И только что

мира пол заклавший,

Каин гением взялся за луч,

как музыкант берется за клавиши.

История,

в этой главе

как на ладони бег твой.

Голодая и ноя,

города расступаются,

и над пылью проспектовой

солнцем встает бытие иное.

Год с нескончаемыми нулями.

Праздник, в святцах

не имеющий чина.

Выфлажено все.

И люди

и строения.

Может быть,

Октябрьской революции сотая годовщина,

1610 может быть,

просто

изумительнейшее настроение.

Разгоняя дирижабли небесам под уклон,

поездами,

на палубах бесчисленных эскадр,

извилинами пеших колонн

за кадром выстраивают человечий кадр.

Большеголовые,

в красном сиянье,

1620 с марса слетевшие, встали марсияне.

Взыграет аэро,

и снова нет.

И снова птицей солнце засл_о_нится.

И снова

с отдаленнейших слетаются планет,

винтами развеерясь из-за солнца.

Пустыни смыты у мира с хари,

деревья за стволом расфеерили ствол.