не верь сырью,

не пугайся

          этой тряски, -

я взнуздаю,

           я смирю

чувства

       отпрысков дворянских.

Страсти корь

            сойдет коростой,

но радость

          неиссыхаемая,

буду долго,

           буду просто

разговаривать стихами я.

Ревность,

         жены,

              слезы...

                      ну их! -

вспухнут веки,

              впору Вию.

Я не сам,

         а я

            ревную

за Советскую Россию.

Видел

     на плечах заплаты,

их

  чахотка

         лижет вздохом.

Что же,

       мы не виноваты -

ста мильонам

            было плохо.

Мы

  теперь

        к таким нежны -

спортом

       выпрямишь не многих, -

вы и нам

        в Москве нужны,

не хватает

          длинноногих.

Не тебе,

        в снега

                и в тиф

шедшей

      этими ногами,

здесь

     на ласки

             выдать их

в ужины

       нефтяниками.

Ты не думай,

            щурясь просто

из-под выпрямленных дуг.

Иди сюда,

         иди на перекресток

моих больших

            и неуклюжих рук.

Не хочешь?

          Оставайся и зимуй,

и это

     оскорбление

                 на общий счет нанижем.

Я все равно

           тебя

               когда-нибудь возьму -

одну

    или вдвоем с Парижем.

Стихотворения 1929-1930 годов

ПЕРЕКОПСКИЙ ЭНТУЗИАЗМ!

Часто

     сейчас

          по улицам слышишь

разговорчики

           в этом роде:

"Товарищи, легше,

                товарищи, тише.

Это

   вам

      не 18-й годик!"

В нору

      влезла

            гражданка Кротиха,

в нору

      влез

          гражданин Крот.

Радуются:

         "Живем ничего себе,

                            тихо.

Это

   вам

      не 18-й год!"

Дама

    в шляпе рубликов на сто

кидает

      кому-то,

              запахивая котик:

"Не толкаться!

              Но-но!

                     Без хамства!

Это

   вам

      не 18-й годик!"

Малого

      мелочь

            работой скосила.

В унынье

        у малого

                опущен рот...

"Куда, мол,