А Татьяна Алексеевна жалуется в это время матери в Пензу, что не все ее письма доходят до Маяковского...

В этот приезд в Париж произошла его встреча с Арагоном (»...та минута, которая должна была изменить мою жизнь», - сказал потом Арагон). В этот же раз Цветаева приветствовала его со страниц «Евразии». А чем кончилось для нее газетное приветствие, мы уже знаем. Наконец, чрезвычайно важная для понимания очень запутанных отношений Маяковского и Пастернака запись последнего на фотографии в альбоме Крученых, относящаяся, видимо, к этому пребыванию Маяковского в Париже:

«Когда Маяковского в Париже спросили: «Ну, а как Пастернак?» - он ответил: «Провожал меня». - Попутно свидетельствую (из того же источника), что поэма «Хорошо!» произвела там на слушателей потрясающее и неизгладимое впечатление, как это бывало с первоначальными вещами Маяковского, и представители левейшего крыла эмиграции... были счастливы пожать руку этому первому мировому пролетарскому гению (собственные слова одного из них, до меня дошедшие). Чувства последнего разделяю, с вечной растравой, для чувств к Маяковскому неизбежной».

Хотя по приезде в письме к Л. Ю. Брик Маяковский жаловался на то, что Париж ему «надоел до бесчувствия, тошноты и отвращения», - последовавшие затем встречи и события изменили его настроение. Уже из Москвы в Париж наряду с просьбами купить «чулки» и «автомобильчик» идут тревожные запросы: «Отчего не пишешь? Мне это интересно!»

В Москву Маяковский возвратился захваченный новым чувством, полный надежд, планов и нетерпения. Таким он предстал перед своими знакомыми. Таким же, не остывшим от сильных переживаний, читал труппе театра Мейерхольда «Клопа». Читал с блеском.

Для каждой сценки, для каждого персонажа Маяковский находил свою интонацию, щедро используя богатства своего гибкого, послушного голоса, словно бы подкрепляя прочитанное редким, но твердым и законченным жестом. Чтение автора действительно было настолько выразительным, что Мейерхольд потом просил Игоря Ильинского, исполнителя роли Присыпкина, послушать самого Маяковского, поскольку Ильинский отсутствовал во время читки в театре. Мейерхольд, очевидно, полагал, что авторское чтение поможет Ильинскому-актеру лучше понять, почувствовать характер своего «героя».